/Cỏn con một sợi lông mày. Mà đem cột trái đất này vào anh/ Thơ Trần Mạnh Hảo

VIDEO

HỖ TRỢ

QUẢNG CÁO

LỊCH

LIÊN KẾT

Văn xuôi

Mặt trời thi ca Nga và hội họa Nga Karl Veliki ( Солнце русской поэзии и Карл Великий русской живописи )

В 1799 году в России родились два мальчика, предназначенные судьбой для того, чтобы в будущем проложить новые пути...

 Солнце русской поэзии и Карл Великий русской живописи 

(Двойной портрет в интерьере эпохи)

      В 1799 году в России родились два мальчика, предназначенные судьбой для того, чтобы в будущем проложить новые пути в развитии русской литературы и живописи. Пушкина назвали «солнцем русской поэзии», Брюллова – «Карлом Великим» русской живописи. Десяти лет Карл Брюллов (1799-1852) был отдан в Петербург в Академию художеств и скоро стал удивлять всех своими успехами в рисовании. В 1821 году он окончил Академию с золотой медалью и через год, став стипендиатом Общества поощрения художников, отправился в Рим (всего он прожил за границей 13 лет). В Италии художник много работает  как копиист. Ухватимся за это слово «копиист», чтобы развернуть нить наших рассуждений… В 1836 г. в рецензии на «Фракийские элегии» В. Теплякова Пушкин говорит о подражаниях в искусстве, а также о необходимости изучения образцов. Он пишет «…Талант неволен, и его подражание не есть постыдное похищение –  признак умственной скудности, но благородная надежда на свои собственные силы, надежда открыть новые миры, стремясь по следам гения, –   или чувство в смирении своем еще более возвышенное: желание изучить свой образец и дать ему вторичную жизнь». В черновиках поэта мы находим продолжение: «Так Брюллов, усыпляя нарочно свою творческую силу, с пламенным и благородным подобострастием списывал «Афинскую школу» Рафаеля. А между тем, в голове его уже шаталась поколебленная Помпея, кумиры падали, народ бежал по тесной улице, чудно освещенной Волканом». Как видим, Пушкин оправдывает копииста Брюллова и даже возводит его беспримерный подвиг в эталон. Надо долго идти по следам гения в «надежде на свои собственные силы», пока в голове не родится «чувство в смирении своем еще более возвышенное…». Короче: надо долго впитывать, чтобы «открыть новые миры». Так и поступал Брюллов, воспроизводя, «списывая» «Афинскую школу» Рафаэля – гениального художника эпохи Возрождения. Чудесный пример-образец для подражания, который дал гениальный результат! Картина К. Брюллова «Последний день Помпеи», завершенная в 1833 году, стала культовым событием общеевропейского масштаба. Италия взорвалась от восторга. Брюллова буквально носили на руках. Миланская и Флорентийская Академии изящных искусств избирают Брюллова почетным членом. В Париже автору присуждается Большая золотая медаль. Картину сравнивают с созданиями Рафаэля, Микеланджело, Тициана; ее называют «эпохой в летописи искусства». Но сам Брюллов более всего дорожил похвалой писателя Вальтера Скотта. Английский романтик просидел неподвижно перед картиной несколько часов, долго молчал, потом поймал обе руки художника в свою огромную ладонь и крепко сжал их: «Я ожидал увидеть исторический роман. Но вы создали много больше. Это – эпопея…». Триумф ожидал картину и в России. В августе 1834 года она была доставлена в Петербург, где экспонировалась сначала в Эрмитаже, а затем в Академии художеств. Гигантское полотно, запечатлевшее катастрофу 79 г. н.э. привлекло небывалые толпы зрителей. На создание этого масштабного полотна Брюллова вдохновило посещение раскопок Помпеи, древнего итальянского города, в течение ночи разрушенного безудержной стихией проснувшегося Везувия, вулкана в Италии. Художник написал картину о величии человека, в котором любовь побеждает страх смерти. И о том, что даже в самых тяжких испытаниях истинный человек сохраняет достоинство, честь, высокие нравственные понятия. Картина была восторженно встречена передовой русской общественностью. Пушкин, Гоголь, Баратынский, Лермонтов, Жуковский, Глинка, Герцен, Белинский, – все единодушно превозносили картину. Баратынский утверждал, что рядом с «Последним днем Помпеи» «всё прежнее искусство бледнеет». В приветствии, посвященном Брюллову, он писал: И был последний день Помпеи Для кисти русской первый день. Н.В. Гоголь уже в августе 1834 года по свежим впечатлениям написал статью «Последний день Помпеи», где сказал очень важные слова. «Это – светлое воскресение живописи, пребывавшей долгое время в каком-то полулетаргическом  состоянии… Брюллов первый из живописцев, у которого пластика достигла верховного совершенства… Его человек исполнен прекрасно-гордых движений… Нет ни одной фигуры у него, которая бы не дышала красотою, где бы человек не был прекрасен… ». Пораженный ярким дарованием художника, Пушкин непременно хотел познакомиться с Брюлловым. Приехав в Москву в мае 1936 года, поэт на другой же день отправился к живописцу. В мае 1836 года и осенью 1836 года их встречи и беседы о русской истории были частыми. Поэт и художник прекрасно понимали друг друга, их знакомство быстро переросло в дружбу, но ей не суждено было длиться долго… Брюллов в своей картине «Последний день Помпеи» отразил падение целой культуры. Шквал эмоций вызвала картина у великого русского поэта. Он по памяти набрасывает в тетради фигуры сыновей, несущих на плечах отца, и начинает писать (1834): Везувий зев открыл – дым хлынул клубом – пламя Широко развилось, как боевое знамя. Земля волнуется – с шатнувшихся колонн Кумиры падают! Народ, гонимый страхом, Толпами, стар и млад, под воспаленным прахом, Под каменным дождем бежит из града вон… Суровым слогом дантовского «Ада» Пушкин передаёт величие и беспощадность стихийного бедствия, переводя живописные образы на язык поэзии. По мысли исследователя Н.Л. Степанова, Пушкин – гениальный переводчик. С удивительной верностью и совершенством он умел переводить с языка других искусств на язык поэзии. И в этом  наглядно сказалось изобразительное мастерство Пушкина. Стихотворение обрывается. Но главное уже сказано. В первых же строках, весомых и точных, – общее впечатление от картины и та ее мысль, которая для Пушкина всего дороже – «Кумиры падают!…». Изображенная на картине катастрофа произошла на сломе эпох, когда античный мир уступал место новой, христианской, цивилизации. Поэтому особую значимость приобретает здесь мотив падения языческих кумиров. Христианство  изменило мир, оно принесло  новое отношение к смерти, потребовав от человека осмыслить её как рубеж на пути души к бессмертию или гибели. Как пишет  И.З. Сурат (см. главу «Пушкин и гибель Помпеи») знакомство Пушкина с картиной Брюллова имело некоторое отношение к важному духовному перелому, сказавшемуся в его лирике последних лет. Связь стихов Пушкина «Странник» (835) и «Пора, мой друг, пора…» (834) с картиной «Последний день Помпеи» очевидна. Только брюлловский сюжет перенесен из античной истории в сферу внутренней жизни личности. В «Страннике» тема гибнущей Помпеи превращается в тему личной внезапной смерти, в «Пора, мой друг, пора!» отражен результат такого превращения. Конечно, было бы странно утверждать, что мысли о готовности к смерти возникли у Пушкина лишь под воздействием картины Брюллова. Просто впечатление от неё легло в душе на готовую почву и послужило катализатором тех настроений, которые вызревали долго, но с какого-то момента стали вдруг нарастать как снежный ком. Есть ещё одна очень важная и показательная перекличка картины Брюллова с творчеством Пушкина, которая  касается романа «Евгений Онегин». По-моему, об этом ещё никто не писал. Но обо всем по порядку. М.В. Петрова (кандидат искусствоведения) в статье «Светлое воскресение русской живописи» пишет: «С самого начала Брюллова страшно ругали за то, что он позволил себе, равняясь якобы на мастеров эпохи Возрождения, запечатлеть на картине и свой автопортрет. В этом виделось проявление нескромности и даже гордыни…  А почему, собственно, возникла потребность и даже необходимость изобразить себя самого в этой толпе бегущих, спасающихся людей? Конечно, не стремление к самолюбованию двигало помыслами Брюллова, а все та же логика художественного мышления, когда  сам автор выступает в картине не сторонним наблюдателем происходящего, от которого его отделяет «дистанция огромного размера», но человеком, оказавшимся в самой гуще события, то есть его непосредственным участником». И далее читаем: «Основное действие картины, показанное развернуто, масштабно, крупным планом, начинает формироваться именно здесь. Потому что здесь начинает срабатывать впервые использованный в отечественной живописи именно Брюлловым так называемый «эффект присутствия», позволяющий автору утверждать, как свидетелю». В образе художника Брюллов запечатлел самого себя Значение для духовной жизни современников этот автопортрет имел большое. Брюллов сумел выразить в картине из древней римской истории мысли и идеи, волновавшие соотечественников. Под античными одеяниями помпеян бьется сердце русского художника, который находится здесь, среди толпы, с красками и мольбертом, готовый всё запечатлеть, раскрыть изнутри смысл происходящего. «Северная пчела» (№ 5 от 7 января 1835 года) писала: «В глазах Брюллова Помпея воскресла; ему виделся побег устрашенного города, ему слышался вопль жен, плач детей; он внимал раскатам грома, грохоту падающих зданий, шипению текущей лавы. Немые стены Помпеи, покоящиеся во гробе целых восемнадцать столетий, заговорили перед Брюлловым – и нашли ответ в душе художника». В романе «Евгений Онегин» (1833) Пушкин тоже впервые использует «эффект присутствия». Он проявляется-выявляется в лирических отступлениях автора, в которых автор тоже не сторонний наблюдатель происходящего, а человек, оказавшийся в самой гуще событий. Он – наблюдатель, свидетель, комментатор событий, стоящий рядом с героями. Он равен им в качестве такого же объективного лица. Автор «материализован», имеет биографию, личную судьбу, характер, весьма широкие взгляды. Его точка зрения, противоречащая другим, заставляет увидеть предмет с разных сторон, дает концептуальные ориентиры. Именно ему принадлежат слова «Друзья мои, вам жаль поэта!», побуждающие  задуматься над трагедией Ленского. А его отношение к Татьяне не оставляет сомнений в идеальности героини. Роман распался бы с изъятыми отступлениями, был бы обессмыслен. Автобиографизм произведения подчеркивает и большое количество автопортретов на полях рукописи «Евгения Онегина» (20 из 60-ти известных!). Подготавливая издание 1-ой главы романа, поэт сочтет необходимым снабдить книгу иллюстрацией по собственному эскизу. На ней он изобразил себя во весь рост со спины. Облокотившись одной рукой на парапет набережной Невы, он разговаривает с Онегиным…

Нина КОЛЕНЧИКОВА (Минск)

Theo hoinhanvanNga