Родился 12 мая 1954 года. Поэт, критик, прозаик, эссеист, переводчик стихов национальных и зарубежных поэтов. Член Союза журналистов Москвы, Международной Федерации журналистов, Международной Ассоциации писателей и публицистов (МАПП).
Секретарь Правления Союза писателей России.
Действительный член Петровской Академии наук и искусств, а также Славянской литературной и артистической Академии в Варне (Болгария).
Работал шахтёром, геологом, журналистом, директором Самарского отделения Литературного фонда России, помощником Мэра Москвы.
Делегат 1-го Российского Литературного Собрания и встречи писателей с Президентом России В.В. Путиным (21 ноября 2013 года). Участник 1-й Международной поэтической конференции в Каире и 1-го Международного фестиваля поэзии стран Азии во Вьетнаме.
Руководитель ряда творческих семинаров, совещаний и мастер-классов для молодых авторов. Давал рекомендации для вступления в Союз писателей России известному путешественнику Фёдору Конюхову, будущему тогда министру культуры РФ Владимиру Мединскому, активному ныне писателю Захару Прилепину, православному самарскому протоиерею-писателю о. Николаю Агафонову, бывшему губернатору ЯНАО Юрию Неёлову и целому ряду других литераторов.
Автор более 30 книг стихов, прозы, критики и поэтических переводов с национальных языков, а также огромного количества публикаций в газетах и журналах России, Украины, Беларуси, Молдовы, Татарстана, Казахстана, Туркменистана, Армении, Грузии, Эстонии, Болгарии, Германии, США, Китая и других стран.
Составитель уникальной поэтической Антологии, посвящённой войне 1812 года – «Недаром помнит вся Россия» (Смоленск: Издательство «Маджента», 2012). Один из авторов альманахов «День поэзии», «День православной поэзии» и двухтомной антологии «Молитвы русских поэтов XX – XXI веков».
Лауреат литературных премий им. Р. Гамзатова, М. Лермонтова, В. Хлебникова и других; победитель конкурса переводов тюркской поэзии «Ак Торна» и конкурса «Пророк Мухаммад – милость для миров», проводимого Советом муфтиев России.
Награждён Почётной грамотой Министерства культуры РФ, медалью Министерства обороны РФ «За укрепление боевого содружества», орденом М.В. Ломоносова, медалью святого благоверного князя Даниила Московского, золотым знаком Абая Кунанбаева и другими наградами.
@@@
He was born on 12 may 1954. Poet, critic, novelist, essayist, translator of poems by national and foreign poets. Member of the Union of journalists of Moscow, the International Federation of journalists, International Association of writers and publicists (MAPP).
Secretary of the Union of writers of Russia.
Member of Peter’s Academy of arts and Sciences, Slavic literary and artistic Academy in Varna (Bulgaria).
He worked as a miner, geologist, journalist, Director of the Samara branch of the Literary Fund of Russia, the assistant to the Mayor.
The delegate of the 1st Russian Literary Meeting and meetings of writers with Russian President Vladimir Putin (21 November 2013). Participant of the 1st International poetry conference in Cairo and the 1st International poetry festival Asia in Vietnam.
The head of a number of creative workshops, meetings and workshops for young authors. Gave recommendations for entry into the Union of writers of Russia famous traveler Fyodor Konyukhov, the future of the then Minister of culture of Russia Vladimir Medinsky, active now writer Zakhar Prilepin, Samara Orthodox Archpriest-writer O. Nikolai Agafonov, a former Governor of the Yamal-Nenets Autonomous region Yury Neyelov and a number of other writers.
The author of over 30 books of poetry, prose, criticism and poetic translations to national languages, but also a huge number of publications in Newspapers and magazines in Russia, Ukraine, Belarus, Moldova, Tatarstan, Kazakhstan, Turkmenistan, Armenia, Georgia, Estonia, Bulgaria, Germany, USA, China and other countries.
Drafter unique poetry Anthology dedicated to the war of 1812 – “no Wonder all Russia remembers” (Smolensk): Publisher “Magenta”, 2012). One of the authors of the anthologies “poetry Day”, “Day of Orthodox poetry” and a two-volume anthology “the prayers of the Russian poets of the XX – XXI centuries”.
Laureate of literary awards. R. Gamzatov, M. Lermontov, V. Khlebnikov, and others; the winner of the competition of translations of Turkic poetry “AK Torna” and contest “the Prophet Muhammad – a mercy to the worlds”, the Council of Muftis of Russia.
Was awarded the Honorary diploma of the Ministry of culture of the Russian Federation, the medal of the Ministry of defense of the Russian Federation “For strengthening military cooperation”, the order of M. V. Lomonosov medal of St. Prince Daniel of Moscow, the Golden sign of Abay and other awards.
Роман “Ветер с востока”
синопсис
Роман Николая Переяслова «Ветер с востока» излагает историю о том, как некий беглый зэк, сидевший в одной забайкальской колонии вместе с известным опальным бизнесменом Михаилом Ходорковским, собрал огромную орду разношерстного вольнолюбивого народа и двинулся с этим войском на ничего не подозревающую (и не желающую ничего знать и видеть!) столицу Российского государства – Москву. Не имея возможности продвигаться зимой на лошадях по глубоким снегам, орда останавливается на зимовку в горах Шынгыстау (в Казахстане), где героя нарекают Великим Ханом, после чего женят его на китайской принцессе и дают ему имя – Чингисхан Второй. А наступившей весной он снова продолжает свой путь к оглохшей от самодовольства столице…
Роман сопоставим с книгами Виктора Пелевина, Захара Прилепина и Эдуарда Лимонова.
отрывок
Когда меня случайно занесло в эти дикие края, я думал, что задержусь здесь от силы на один-два полевых сезона, и не более. В то время я ещё серьёзно помышлял о поэтической славе и верил нашим литературным мэтрам, которые с трибун всевозможных писательских съездов и пленумов говорили о том, что начинающий писатель обязательно должен поездить по стране, поработать на «стройках века» и узнать жизнь рядового человека труда не по чужим книгам, а, так сказать, изнутри самой жизни. Правда, сами-то они ездили по всем этим стройкам, главным образом, в бесплатных агитпоездах, жуя под коньяк бутербродики с красной икрой да поглядывая на эту жизнь с её парадного подъезда, тогда как мне ради осуществления их рекомендаций приходилось то и дело увольняться с одного рабочего места и ехать за тридевять земель устраиваться на другое. Но никто меня ни на одном из этих мест особенно не дожидался и ничего хорошего там для меня не заготавливал, поэтому так и получилось, что, дожив до сорокалетнего возраста, я всё ещё не имел ни своего собственного угла, куда бы мог возвратиться после своих скитаний и осесть для нормальной семейной жизни, ни хотя бы каких-нибудь серьёзных накоплений, которые бы позволили мне такой угол приобрести или, на крайний случай, хотя бы съездить на пару месяцев куда-нибудь под Феодосию да по-человечески там отдохнуть на горячем песочке.
Лет восемнадцать или двадцать тому назад, когда я — тогда ещё и сам двадцатилетний — в поисках воспетой племенем идиотов с гитарами таёжной романтики впервые сошёл с поезда на освещённом лучами апрельского солнца перроне читинского вокзала, меня здесь не встречал абсолютно никто, кроме коротконогого и непропорционально крупноголового Ленина, стоящего на выкрашенном тёмной краской пьедестале в скверике за вокзальным зданием. Поприветствовав Ильича оптимистическим взмахом руки, я прошагал мимо него в копошащийся, точно щенячий выводок в старой корзине, расположенный в чаше между сопками город и, отыскав неподалёку от вокзала контору Производственно-геологического объединения «Читагеология», оформился там маршрутным рабочим в одну из уже готовившихся выехать в тайгу поисково-съёмочных партий. Правда, недели полторы мне всё-таки довелось ещё пожить в ожидании выезда в небольшой третьесортной гостинице «Берёзка», расположенной на соединяющемся посредством моста с основной частью города Большом острове посреди речки Ингода, перебиваясь эти дни на остававшиеся у меня после пересечения всей России копейки с кильки на сайру (в те годы это ещё было возможно), но в первых числах мая я уже ставил палатку на берегу одного из притоков исхоженной некогда неистовым протопопом Аввакумом речки Нерчи. Не помню уже точно, как называлась эта, еле струящаяся в отсутствие дождей под тёмно-зелёными от покрывающего их мха камнями речушка, то ль Бугаричи, то ль Бугачача — их за эти промелькнувшие годы было на моих путях-дорогах настолько много, что они слились в памяти в некую огромную безымянную речищу, разветвляющуюся на множество скользящих между кустов, деревьев и скал серебристых русел, напоминающих собой какого-то извивающегося тысячей гибких шей чудовищного змея, грозно сверкающего чешуёй рокочущих по каменным перекатам волн.
Первое лето я просто таскал за геологом Мишей Озерянским большой рюкзак, в который он складывал мне отколупываемые молотком от скал камни, помечаемые приклеенными к ним кусочками лейкопластыря с выведенной на них шариковой авторучкой маркировкой, да мешочки с насыпаемыми в них пробами грунта. Выросший среди донбасского безлесья с его редкими абрикосовыми посадками да заиленными угольным штыбом прудами, я впервые в своей жизни видел вокруг себя буйство забайкальской тайги с синими от голубики многокилометровыми марями, алыми от земляничных полян и оттого будто облитыми кровью склонами сопок, высокими длинноиглыми кедрами с шастающими по их стволам любопытными белками, фантастически сверкающими среди изумрудно-зелёной тайги глыбами не тающих до сентября рафинадно-белых наледей, клокочущими и бугрящимися на перекатах реками, сползающими по горным склонам огромными каменными россыпями-курумами и другой первозданной экзотикой. Здесь я впервые попробовал на вкус сырую оленью печёнку, свежепосоленного хариуса, копчёную медвежатину, жареного глухаря и не разведённый семидесятиградусный спирт. И всё это мне не просто понравилось, но настолько пришлось по сердцу, как будто я уже жил всем этим в какой-то из своих прежних жизней и теперь всего лишь только возвратился сюда после долгой отлучки.
Самое сильное впечатление на меня производили рассветы. Чтобы успеть пройти хотя бы половину маршрута до той поры, когда наступит жара и воздух наполнится тучами гудящего, кусающего и жалящего гнуса, мы просыпались задолго до восхода солнца, быстро пили чай и выходили в дорогу. Рюкзак мой в начале маршрута был ещё пуст, воздух свеж, комары, мошкара и пауты пока что спали, и мы легко проходили несколько маршрутных километров, сверяя свой путь с компасом и картой, пока не останавливались передохнуть и выкурить по сигаретке на вершине одной из сопок. В распадке под нами густым белым потоком медленно плыл туман, в вершинах деревьев стрекотали и вскрикивали какие-то невидимые нам птицы, а на востоке ярким костром разгоралось зарево рассвета. И вот — над кромкой горизонта появлялся огненный венец восходящего светила. Казалось, что оно преодолевает какое-то страшное сопротивление, вырываясь из цепких лап ухватившегося за него снизу огромного чудовища — с таким трудом оно выползало из обрывающейся там, на горизонте, пропасти, пока, наконец, не показывалось над её краем целиком, во всём своём величии. Наступающий за этим момент я не забуду никогда в своей жизни, увидев его первый раз, я подумал, что с Землёй случилось что-то страшное — типа того, что она сорвалась с тормозов и сейчас нас всех, словно детвору с чрезмерно раскрученного круга карусели, снесёт с неё центробежной силой и расшвыряет в околоземном пространстве. Сначала я просто не без изумления заметил, как прямо на моих глазах начинает быстро увеличиваться щель пустоты между линией горизонта и нижним краем солнечного диска, а затем, словно бы оборвав какую-то последнюю из удерживавших его растяжек, солнце резко дёрнулось вперёд и стремительно понеслось ввысь к центру небесного свода. Я, конечно, и до этого замечал, как светило движется по небу, проделывая свой ежедневный путь от восхода до заката, но чтобы оно неслось с такой ужасающей скоростью — такое я видел впервые, это я честно говорю. Сидя на вершине сопки и глядя на улетающий к зениту брызжущий огненными искрами шар, мне казалось, будто я слышу, как где-то глубоко подо мной гудят огромные маховые колёса и вращаются невидимые глазу шестерни, всё быстрее и быстрее разгоняющие массу Земли навстречу восходу. Я отчётливо ощущал, как пригретая моим задом сопка с умопомрачительной скоростью несётся к сияющему впереди солнечному кругу и, чтобы не свалиться с неё, инстинктивно схватился рукой за оказавшуюся рядом со мной берёзку…
Незаметно наступила осень, мы свернули свои палатки, погрузили ящики с пробами на вездеход и вывезли их на главную базу, складировав там до поры под навесом, а сами через несколько дней выехали в районный центр Кыкер, откуда на допотопном самолёте АН-2 улетели в Читу. Заработал я, как стало ясно возле кассы, отнюдь не так много, как это представлялось мне, когда я весной устраивался на работу, и пока я, обмывая завершение полевого сезона, погулял с невесть откуда появившейся у меня вдруг толпой друзей по читинским кафе, ресторанам и чьим-то квартирам, возвращаться домой, «на Большую землю», мне было уже, откровенно говоря, не с чем. Тогда как раз начиналась эта грёбаная перестройка, и отпущенные либералами цены на всё, включая билеты на поезда и самолёты, понеслись вверх с ничуть не меньшей скоростью, чем взлетающее над сопками солнце, так что, почесав свою отросшую впервые в жизни бородёнку, я потащился назад в «Читагеологию» и умолил начальника одной из геолого-съёмочных партий оставить меня на зиму на камеральные работы. Дело в том, что до своего хождения в маршрутные рабочие я успел два с половиной года проучиться в Московском горном институте на факультете подземной разработки угольных месторождений, где нам преподавали и геологию, и минералогию, и кристаллографию, и где мне приходилось делать множество курсовых и контрольных работ, красиво вычерчивая всякие там разрезы земной коры, пока меня не исключили за провал зимней сессии. Вот для подобной работы меня и оставили на зиму в штате геолого-съёмочной партии, выделив в камералке большой стол, на котором я должен был чертить разрезы буровых колонок, а также исхлопотав для меня у руководства объединения место в одноэтажном бревенчатом общежитии на улице Угданской. Но сначала, увидев, что в Забайкалье нагрянули настоящие зимние морозы и лёд сковал не только трудно преодолимые ранее для автомашин болотистые участки почвы, но и реки, превратив их в ровные белые дороги, меня с Озерецким опять отправили на нашу кыкерскую базу, чтобы мы погрузили там на машину ящики с пробами и отправили их в Читу в нашу минералогическую лабораторию.